Рада возможности обратиться сегодня к Вам, в начале экспертной дискуссии "Unlearning Helplessness: Meeting Global Challenges".

Пару дней назад я посетила Лебедянск недалеко от линии соприкосновения в Восточной Украине. Я стояла там, за моей спиной – разрушенный дом, справа от меня – школьный двор. И, как любая мать, я думала о своих детях, которых как обычно с утра везут в школу, иногда сильно торопясь, и одновременно думала о матерях, которые здесь, на этом месте именно этого делать не могут. Они не могут просто так, между делом, сделать это, как нечто обыденное, само собой разумеющееся, а только постоянно с чувством большой тревоги. Потому что насилие – повсюду. И насколько реальна это тревога, мы понимаем, когда слышим, что вчера перемирие было нарушено несколько сотен раз. Здесь о мирной повседневной жизни для детей и думать не приходится.

Это наглядно демонстрирует то, о чем действительно идет речь, когда мы говорим о Минске. Минские договоренности – это не только формат переговоров. Минск – это не только техническое понятие. Речь идет о безопасности для людей. Речь идет о том, насколько семьи, дети в центре Европы, в центре нашей Европы, смогут расти в мире и безопасности.

Мы должны со всей четкостью сказать, сегодня налицо угроза новой войны в самом центре нашей Европы. Развернув войска, Россия формулирует абсолютно неприемлемую угрозу. В адрес Украины. Но и в адрес нас всех и нашей мирной архитектуры в Европе.

Поэтому этот кризис – и здесь нам необходимо быть очень осторожными относительно эффекта фрейминга – не кризис вокруг Украины. Это российский кризис. Поэтому мы настойчиво призываем Россию незамедлительно отвести свои войска. Первые сигналы, и это мы за последние недели и дни видем постоянно – давали проблески надежды. Но нам необходимо видеть действия. Ведь угроза со стороны России продолжает оставаться реальной. Но так же реален и наш общий ответ, если Россия нападет на Украину, это будет иметь массивные последствия для России – в финансовом, политическом и экономическом плане.

Кроме того у нас есть еще одно, такое же четкое послание в адрес Москвы- мы не хотим этого, мы не хотим таких последствий. Мы хотим вести серьезный диалог о безопасности и мире в нашей общей Европе. Это входит в интересы всех нас. И да, мы хотим минимизировать риск эскалации в Европе. А как иначе? Да, мы тоже хотим добиться надежности. Именно поэтому за последние недели мы, государства-члены НАТО, разработали содержательные предложения на эту тему. Сейчас эти предложения находятся в Москве. И именно о них мы готовы говорить в любой момент, в любую минуту, сейчас, вчера, сегодня и завтра.

Но чего мы не хотим и не можем - это ставить под вопрос архитектуру безопасности, которую мы построили вместе. Но к моему большому сожалению, именно это и содержится во вчерашнем письменном ответе российской стороны. Господин Президент Путин, дорогой коллега Сергей Лавров, в Вашем письме Вы подчеркиваете, что к принципу свободы альянсов относится и тот принцип, что нельзя "укреплять свою безопасность за счет безопасности других государств".

Да, такова наша общая договоренность. Мы договорились о том, что существует общая безопасность, обеспечение которой не должно происходить за счет безопасности других государств. Мы выражаем четкую приверженность этому принципу. Но ведь именно поэтому нам необходимо говорить о сосредоточении войск на восточно-украинской границе, которое естественно происходит за счет безопасности Украины. 130.000 солдат на границе – трудно не воспринять это как угрозу. Тот, кто хочет вместе жить в безопасности, друг другу не угрожает. Тот, кто хочет жить в безопасности, обсуждает нашу общую безопасность за столом переговоров.

Естественно, и - здесь надо быть откровенным – нам всем, и Тони Блинкену, и мне, и многим, многим другим министрам иностранных дел, министрам обороны, дипломатам, присутствующим в этом зале, снова и снова задают вопрос: "сейчас уже все это длится неделю, как долго все это будет еще продолжаться"? Может, недели, может месяцы. Преговоры обычно представляют собой переговорный марафон. С неудачами, с недопониманием, иногда с нарушениями, фолами. Но тот, кто боится пути и даже не начинает идти, тот проиграл заранее.

Хельсинки или Ялта – так недавно описал историк Тимоти Гартон Эш выбор, вставший сегодня перед европейцами. То есть стоит выбор между системой общей ответственности за безопасность и мир на базе Хельсинкского заключительного акта и Парижской Хартии, которые подписали мы все. Или системой враждующих держав и сфер влияния, символом которй стала Ялтинская конференция 1945 г.

Для меня, и как мне кажется для всех в этом зале, это решающий вопрос. Ведь предмет обсуждений для европейцев и международного сообщества заключается не только в вопросе, как мы разрешим актуальный кризис. Вопрос состоит в том, как мы будем в будущем защищать наше устройство, порядок, основанный на правилах. Порядок, основанный на Уставе ООН, на принципах самоопределения, уважения свободы и прав человека и приниципе международного сотрудничесвта, как наглядно подчеркнул Генеральный секретарь ООН.

Работает ли еще этот принцип? Или мы живем – и так и звучит название конференции, которая пройдет сегодня, завтра и послезавтра – в эпоху коллективной беспомощности и обреченности?

Дорогой Тони Блинкен, в эти дни мы ведем бесчисленное количество бесед. Но что вселяет в меня оптимизм в эти сложные времена, это именно уверенность в силе нашей трансатлантической решимости и неразрушимости нашего союза. И в силе наших либеральных демократий. Поэтому мой совершенно однозначный ответ на вопрос "где мы сейчас находимся – беспомощны мы или нет?", такой – мы не коллективно беспомощны. Совсем наоборот. Нашу силу мы черпаем в наших общих действиях. И именно от нас зависит, "беспомощны" мы или нет.
При этом для меня решающую роль играют три элемента: решительность, солидарность и надежность. Это действует в отношении Российского кризиса, но и помимо него.

Мы решительны относительно мер, которые готовятся в случае действий России против Украины. Речь идет о беспрецедентных санкциях, согласованных и подготовленных всеми партнерами. Мы, Германия, готовы сами заплатить за это высокую экономическую цену. Поэтому для меня, для нас, все опции на столе, среди них и Северный поток-2.

Мы солидарны, потому что привержены территориальной целостности и суверенитету Украины.

Скажу со всей ясностью: именно в ситуациях, в которых налицо сильное давление, солидарность означает ясность. Выбрать путь, по которому идти, может только сама страна, и прежде всего ее люди. Мы не ведем переговоры об Украине без нее. Солидарность означает, что мы принимаем всерьез обеспокоенность наших соседей из Центральной и Восточноей Европы. Поэтому мы сообща усиливаем нашу работу в НАТО. Солидарность также означает и следующее, и это важно для меня: внешняя политика – это не только политика между политиками, и не постоянные поездки между столицами. Во внешней политике речь идет о людях.

Поэтому солидарность в сегодняшней ситуации – это не только солидарность с Киевом, но и с людьми в Украине и, в первую очередь, с людьми, живущими на линии соприкосновения. Здесь ключевую роль играет ОБСЕ, чьи наблюдатели представляют собой наши глаза и уши. Мы должны вместе обеспечить им возможность эффективно осуществлять свою работу именно сейчас, когда насилие вдоль линии соприкосновения драматическим образом выросло за последние 48 часов.

Это один из тех опасных моментов, когда провокации и дезинформация могут вылиться в эскалацию. Скажу четко и ясно: мы в эти игры не играем! Совсем наоборот, мы всеми силами работаем над поиском конструктивных путей из этого кризиса. В рамках нормандского формата, в ЕС, в НАТО и в Совете Безопасности. Каждый шаг на пути к миру тяжел. Мы боремся за каждый миллиметр. Но даже миллиметр лучше неподвижности.

И здесь я подхожу к третьему пункту. Надежность во внешней политике, опирающаяся на ясные ценности. Для людей в Украине речь идет об их праве на свободу, их праве, самим решать, каким будет их будущее. Для всех нас речь идет не меньше, чем о мире в Европе и вопросе, защитим ли мы наш порядок, основанный на правилах, даже в самом экстремальном случае. Мы живем в мире, в котором этот порядок, основанный на правилах, подвергается давлению не только в Восточной Европе, которое сопровождается растущим геополитическим напряжением, в конкуренции между авторитарными силами и либеральным демократическим устройством.

Мы видим: если мы, либеральные демократии, отступим о этого соревнования, то эти пробелы заполнят другие. Мы видим это на примере частных наемных войск или крупных инвестиционных проектов в Африке. Но мы видим это и в Европе, в ЕС, когда мы оставили пробел в солидарности. В области инвестиций в электросети, автодороги и в цифровую инфраструктуру. И еще отчетливее это стало видно в момент начала этой пандемии при распределении вакцины. Если другие игроки вступают в этот процесс, то очень часто не по соображениям альтруизма, а исходя из холодного геостратегического рассчета.

Поэтому с моей точки зрения, мы, являясь либеральными демократиями, в ходе борьбы между авторитарными силами и либеральными демократическими ценностями должны не только четко говорить о том, что другие делают неправильно, но и показывать посредством наших действий, за какие принципы мы вместе выступаем.

План общего восстановления после пандемии, который Президент США Байден и ООН назвали прекрасным понятием "Построить лучше, чем было", представляет собой огромный шанс для всех нас, для международного сотрудничества, чтобы действительно сообща действовать правильно на пути из кризиса.

Инвестировать для Украины на ее пути из кризиса, вместе инвестировать в инфраструктуру, но и вместе инвестировать на пути из пандемии.

Поэтому председательство в Большой семерке, которое Германия возьмет на себя в этом году, прежде всего, будет имет этот девиз. Мы покажем наши ценности, мы покажем, что международное сотрудничество сильнее национальных действий в одиночку. И что порядок, основанный на международном праве, справедливом сосуществовании, демократии и правах человека на среднесрочном уровне принесет больше, чем национальное изолирование.

Считаю, что к правам человека относятся также и права женщин, я говорю это как первая женщина на посту министра иностранных дел в своей стране за 151 год. Права женщин – тот показатель, по которому оценивается состояние либеральных демократий. Мы видим это во всем мире. Я говорю это как немка и европейка: мы увидели не только в других странах, но в начале пандемии и в нашей стране, что взывать к сильному мужчине зачастую не самый успешный путь. И мы видим во всем мире, что взывать к одному единственному сильному мужчине сопровождается укреплением авторитарных сили и ослаблением демократических прав.

Поэтому, и это было одним из хороших высказываний, которые я привезла собой из поездки на контактную линию, некоторые матери сказали: "Если женщины будут в безопасности, все будут в безопасности". И это наша задача. И в этом смысле я уверена, что на глобальные вызовы, стоящие перед нами, как климатический кризис, Вы упомянули это, путь ограничения глобального потепления до 1,5 градусов, борьба с пандемиями – на все это мы не сможем ответить в одиночку, а только сообща, ориентируясь при этом на четкий компасс ценностей.

Мы должны осознать следующее: мы находимся в действительно тяжелом кризисе, особенно здесь, в Европе, особенно как сторонники трансатлантического сотрудничества. После этого кризиса мир будет другим. Теперь дело за нами, это в наших руках.

Пришло время взять на себя ответственность за справедливость и мир в Европе. Большое спасибо.