Веймар, 6 февраля 2019 г. – Не исключены изменения. Сверять с устной речью.

Ровно десять лет назад мне уже довелось стоять на этой сцене: тогда отмечалось 90-летие начала работы Веймарского учредительного собрания. Публика была не сказать чтобы многочисленная и далеко не такая представительная, как сегодня. По моему ощущению, тогдашнее мероприятие 6 февраля 2009 г. в глазах общественности было событием регионального масштаба, лишенным какой-либо более широкой значимости – не говоря уже о национальной. 

Сегодня, в день 100-летия начала работы Веймарского учредительного собрания, дело обстоит иначе. Сегодня множество людей в нашей стране с большим интересом смотрит на эту дату, на Веймарскую конституцию и, конечно, на сегодняшнее торжественное мероприятие. И это отрадно.

Думаю, что небывалое внимание связано не столько с круглой датой, сколько с нынешним изменившимся положением либеральной демократии. Во времена, когда такие исторические достижения, как разделение властей, парламентаризм и верховенство закона, снова оспариваются и подвергаются сомнениям, – в том числе и у нас в Европе – мы иными глазами смотрим на то, что произошло здесь в Веймаре сто лет назад.

6 февраля 1919 г. Фридрих Эберт, стоя здесь у трибуны, открыл работу Веймарского учредительного собрания. И как раз в это время, около четырех часов пополудни, он подходил к концу своей занявшей час речи.

«Так давайте же возьмемся за дело, - обратился Эберт с призывом к депутатам – твердо следуя нашей большой цели […] утвердить в Германии сильную демократию.»

Я рад, что сегодня мы вспоминаем этот звездный час нашей истории, сопровождаемые бóльшим вниманием. Я редко использую это слово, но здесь оно действительно уместно как никогда: для меня честь быть сегодня у вас в Веймаре, и это важно для меня. Благодарю вас за приглашение! Сердечное вам спасибо!

Здесь, в этом театре, мы еще раз вживую хотим ощутить то, что произошло в нашей стране сто лет назад. Сегодня мы осознаем: такого демократичного конституционного процесса в Германии не было никогда – ни до 1919 г., ни после.

Всего за несколько дней до выступления Эберта, 19 января 1919 г., к избирательным урнам по всей Германии устремились миллионы людей, чтобы выбрать своих депутатов для подготовки конституции. Впервые вступило в действие всеобщее и равное избирательное право – и впервые для женщин!

В Берлине за событиями тех дней наблюдал Гарри граф Кесслер, записавший в своем дневнике: «Поварихи, медсестры, пожилые дамы, семьи с отцами, матерями, прислугой и даже младенцами подходят и становятся в очередь. Все это происходит без театральности, как затяжной дождь».

Этот затяжной дождь окончательно смыл старую империю. 83 процента явки избирателей. Три четверти голосов отданы партиям, выступавшим за парламентскую республику. Выборы в Учредительное собрание стали началом пути к демократии.

Пути истекавшей кровью страны, где люди страдали от голода и болезней, от последствий проигранной войны, в которой погибли миллионы мужей, отцов, сыновей и еще больше вернулось домой с телесными и душевными ранами. В этой стране выборы в Учредительное собрание стали призывом к новому началу – призывом к свободе и праву против насилия врагов республики.

Поэтому ожидания были огромны. Взгляды Германии и всего мира были прикованы к этому городу. На полгода он стал центром германской политики и очень скоро – синонимом первой демократии в Германии: Веймар.

Но почему именно Веймар? Сегодня мы знаем: решение в пользу Веймара было не только «бегством из Берлина», из столичного хаоса, но и осознанным шагом, чтобы уберечь взбудораженную страну от распада.

Учредительное собрание в «сердце Германии» должно было стать сигналом в адрес всех тех на юге и на западе, кто с подозрением посматривал на Пруссию и предпочел бы отделиться от «берлинского Молоха».

Собрание в городе Гёте и Шиллера, городе, название которого во всем мире служило символом гуманизма и просвещения, символом разума посреди хаоса – это был хороший символ для молодой республики.

С «духом Веймара» могли отождествлять себя многие немцы. Поэтому первой заслугой Учредительного собрания стал тот факт, что в первые месяцы республики ему удалось установить диалог с глубоко разрозненным немецким обществом.

Уже поэтому это место, этот Немецкий национальный театр – это не просто одно место среди многих. И уж никак оно не может быть соотнесено с какими-то отдельными партиями или традициями. Это – совершенно особое место памяти для всех немцев.

Ведь здесь, в этом театре, заседал первый настоящий представительский орган народа в истории Германии. Здесь, в этом театре, люди изо всех уголков Германии опробовали демократию в действии, избирали правительство, принимали законы, разрабатывали конституцию. Здесь, в этом театре, женщины впервые вышли к парламентской трибуне. Здесь, в этом театре, умеренные силы рабочего движения и прогрессивные представители буржуазии искали компромисс, в то время как вокруг них бушевали политические страсти.

Здесь, в этом театре, работали забытые герои истории нашей демократии. Либералы, как Хуго Пройс, Гертруд Боймер или Конрад Хаусман; католики-демократы, как Хедвиг Дрансфельд или Маттиас Эрцбергер; социал-демократы, как Симон Катценштейн или Антония Пфюльф. При всех своих различиях и расхождениях они стали создателями первой немецкой демократии.

Им не было поставлено памятника, как двум немецким титанам на площади перед театром, но они заслуживают его в нашей памяти, заслуживают уважения и благодарности. Именно это мы хотим продемонстрировать сегодня.

После 1945 г. нам непросто было отдавать должное Веймарскому учредительному собранию и разработанной им конституции. Слишком долго они стояли в тени своего краха.

В историографии ГДР Веймарская республика и без того считалась лишь свидетельством «буржуазного классового господства», неизбежно приведшего к фашизму. В Западной Германии многие возлагали на Веймарскую конституцию и ее якобы имевшиеся «конструктивные погрешности» ответственность за приход к власти национал-социалистов, таким образом нередко уклоняясь от неудобного вопроса о том, чего они – как политики, чиновники, судьи или граждане – в те годы не сделали для того, чтобы предотвратить этот крах.

Десятилетиями результат работы Учредительного собрания, юбилей которого мы отмечаем сегодня, служил лишь негативным контрастом Основного закона. Отзвуки этого слышны в часто звучавшей мантре «Бонн не Веймар», на которой, как и я, выросли многие из нас.

Отрадно, что Веймарское учредительное собрание и его конституция сегодня получают более справедливую оценку. Но в коллективной памяти они все еще не нашли подобающего им места. Я считаю, что нам всем следует воспользоваться этим юбилеем, чтобы это изменилось.

Нам нужно перестать расценивать Веймарскую республику только с точки зрения ее конца. Она представляла собой нечто значительно большее, чем только предысторию национал-социализма, и она не была улицей с односторонним движением, приведшей к варварству. Исход демократического эксперимента, начавшегося 9 ноября, был открытым. Да, у Веймарской демократии был шанс!

И этим шансом она обязана прежде всего своей конституции. Веймарская конституция превратила Германскую империю в республику и сделала народ носителем верховной власти. Она закрепила права индивида и посреди послевоенной нужды даровала людям представление о более совершенном, более справедливом обществе.

Тот, кто сегодня пролистает страницы этой конституции, удивится, насколько прогрессивными были многие ее цели и сколь актуальны они и по сей день. Да, текст конституции действительно носил революционный характер.

Статья 119: брак «основывается на равноправии полов».

Статья 146: основанием для приема ребенка в определенную школу являются «его дарования и склонности, а не имущественное и общественное положение или вероисповедание его родителей».

Статья 151: экономическое устройство должно отвечать «принципам справедливости в целях обеспечения достойной жизни для всех».

Какие сильные, исполненные надежд идеалы во времена великой нужды!

«Веймарская конституция – это факел. Давайте же высоко нести его», – призывает Генрих Манн в 1923 г., четыре года спустя после ее вступления в силу. Сегодня мы знаем: высоко нести этот факел не получилось, но я считаю, что яркости ему было не занимать!

Но мы знаем также, что одно дело – текст конституции, и другое – его применение. Веймарская конституция легла на почву общества, находившегося в состоянии глубокого раскола. Консенсуса по вопросу конституции во времена Веймарской республики не было никогда. Враги республики левого и правого толка с самых первых дней ее существования хотели избавиться от нее. Поражение в войне, Версальский договор, экономические кризисы, инфляция и безработица – все это ложилось на плечи Республики тяжелым гнетом, зачастую оказывавшимся для нее неподъемным. Поэтому, как писал правовед Кристоф Гузи, Веймарская конституция была «хорошей конституцией в плохие времена».

Демократия одерживает победу или терпит поражение не на бумаге конституции, а на практике общественной жизни. И сегодня это ничуть не иначе, чем сто лет назад. Основной закон, определяющий нашу жизнь, – это лучшая конституция из всех, которые когда-либо были у нас. Так часто говорится – и говорится по праву.

Хочу, однако, предостеречь от двух ложных выводов. Во-первых, хвала нашей сегодняшней конституции не означает, что ее веймарская предшественница была плохой конституцией. Напротив: многое из того, что было заложено тогда, продолжает жить сегодня. Веймарские идеалы свободы и демократии, правового и социального государства не потерпели исторического краха, а – по счастью – стали еще более прочной и неотъемлемой частью фундамента нашей Республики.

Но, во-вторых: хвала нашей нынешней конституции никоим образом не означает, что мы можем почивать на лаврах. «Ни одна конституция, какой бы умной она ни была, – пишет бывший судья Конституционного суда Удо ди Фабио – не может защитить от краха демократии, от ее саморазрушения».

Нет, дамы и господа, пока парламенты дискредитируются как «кружки болтологии», пока политические активисты подвергаются словесным или даже физическим нападкам, пока люди теряют веру в ценность демократии, мы не можем почивать на лаврах!

Потому что как сто лет назад не был предначертан крах демократии, так и сегодня не гарантирован ее успех.

К десятилетию Веймарской конституции, в 1929 г., Карл фон Осецкий писал: «Германии все еще не достает того уважения к букве конституции, которое отличает все успешно функционирующие демократии».

Думаю, что необходимо нечто большее, чем просто уважение и следование букве закона. Демократия, и наша в том числе, нуждается в лояльности и доверии, но прежде всего в активной позиции тех, кто в ней живет. Она нуждается в демократических патриотах.

Демократия не полагается на принуждение и контроль, она не ссылается на божью милость. Демократия была и остается рискованным делом, потому что она доверяет себя своим гражданам. Каждый, кто отворачивается от нее, – это потеря для демократии. Поэтому нам нельзя, пожав плечами, равнодушно провожать взглядом покидающих нас. Это не просто урок, это неизбывная задача, возложенная на нас Веймарской республикой.

Но демократический патриотизм не может процветать в вакууме, не может быть плодом одного лишь холодного разума. Он нуждается в точках опоры и традициях, в примерах для подражания и вдохновляющих импульсах. Поэтому таким важным представляется мне сильное общественное сознание истории нашей демократии.

И еще: демократический патриотизм нуждается в символах, которые сплачивают нас. Самый важный из них стоит у меня за спиной. 31 июля 1919 г., в день принятия Веймарской конституции, над восточным крылом этого театра взвился черно-красно-золотой флаг.

Почти целое столетие немецкие борцы за свободу с мужеством и гордостью несли эти цвета. Они терпели разочарования, сносили наказания, переживали поражения. Многие из них поплатились жизнями.

И вот черно-красно-золотое полотнище впервые в истории реяло над этим театром в качестве официального государственного флага: как символ парламентской республики. Но с самого первого дня враги республики втаптывали его в грязь. После прихода к власти нацистов в 1933 г. он окончательно должен был уступить свое место свастике.

Не является ли исторически абсурдным тот факт, что этим черно-красно-золотым флагом сегодня энергичнее всех размахивают те, кто вновь стремится разжечь национальную ненависть? Нет: черный, красный и золотой всегда были цветами единства, права и свободы!

Черно-красно-золотой – это гордый цвет связующей нити, протянувшейся от Хамбаха до франкфуртской церкви Св. Павла и Веймара, нити, разорвавшейся над пропастью национал-социализма, но снова соединенной 70 лет назад, – нити, которая дотянулась до Бонна и Берлина, нити, 30 лет назад своим накалом осветившей улицы и площади Восточной Германии и сегодня сияющей во всей нашей воссоединенной стране.

Черный, красный, золотой – это наши цвета. Они – символ нашей демократии. Давайте же никогда не уступим их противникам свободы!

Просвещенный и даже патриотичный взгляд на нашу страну никогда не должен обходить противоречия и заблуждения. Свет и тень неразрывно связаны друг с другом в процессе становления демократии в Федеративной Республике Германия. Память о диктатуре, войне и пропасти Катастрофы – она не только ее часть, нет: она играет конструктивную роль для нашей демократии.

Демократический патриотизм в нашей стране всегда может быть только патриотизмом в приглушенных тонах, патриотизмом со смешанными чувствами. Именно здесь в Веймаре это особенно явственно. Именно здесь мы можем ощутить, как близки свет и тень – поэты и преступники, гуманизм и варварство, демократия и диктатура.

В этом театре, где зародилась первая немецкая демократия, семью годами позже национал-социалисты проводили свой партийный съезд. На вокзале этого города, на который сто лет назад прибывали только что избранные депутаты Учредительного собрания, лишь некоторое время спустя людей со всей Европы загоняли в вагоны для скота и отправляли в концлагеря.

И в то время как в этом театре звучала «Страна улыбок» Франца Легара, всего в нескольких минутах отсюда автор либретто этой оперетты, еврей, находился за колючей проволокой Бухенвальда.

Именно вам здесь, в Веймаре, известно, как тяжело носить в сердце и то, и другое: стыд и вину, радость и гордость. Поэтому Веймар – это не только город «в сердце Германии», но и город, повествующий из глубины ее души.

Я думаю, что да, мы можем гордиться традициями просвещения и высокой культуры, свободы и демократии, однако не закрывая при этом глаза перед пропастью. Мы осознаем эту пропасть, мы готовы нести неизбывную ответственность, но не лишая себя радости от того, чего нам удалось добиться в нашей стране.

Поэтому для меня важно, чтобы Веймар занял подобающе ему место на карте памяти – не только как центр культуры в тени Бухенвальда, но и как оплот демократии.

К счастью, тех, кто активно посвящает себя достижению этой цели, становится все больше. Город и федеральная земля приняли большое наследие, общество «Веймарская республика» при федеральной поддержке проделывает большую работу, и многие граждане тоже стараются хранить память об истории. Молодежь – как я мог убедиться сегодня во время посещения школы – обсуждает демократию тогдашних и сегодняшних дней. А прямо здесь, напротив, скоро будет построен «Дом Веймарской республики», с макетом которого я уже ознакомился сегодня утром.

Всем, кто здесь, в Веймаре, вносит свой вклад в дело демократии – в рамках этой замечательно и полной жизни торжественной недели, но и независимо от торжественных дат – я хочу высказать слова искренней благодарности!

Летом 1923 г., когда инфляция и безработица грозили задушить Республику, Генрих Манн выступил с призывом: «В Веймарской конституции звучит лучший дух Германии. Мы должны снова научиться слышать его. В Веймаре 1919 г. жило республиканское воодушевление. Ему мы должны дать участвовать в нашей общественной жизни».

Республиканское воодушевление – его я хотел бы видеть и сегодня. Именно в этом году, полном переломов, несущем экономические вызовы, году, когда нас ждут выборы в четырех федеральных землях и в том числе и в вашей, и кроме них – выборы, на которых речь будет идти о будущем Европы. В такие времена я вновь слышу призыв Эберта: «Так давайте же возьмемся за дело!».

И мне хочется ответить: Дорогой Фридрих Эберт, мы уже взялись за дело! Мы засучили рукава, кое-где слышен скрип, и легче, наверняка, не станет. Но мы делаем дело демократии – и мы несем нашу ответственность, полные сил и уверенности.

Большое спасибо.